Пентаграмма › "Другой" скрыт в небытии
“”Только ты, о, человек, обладаешь развитием, ростом, отвечающим свободной воле. Внутри тебя зародыши всеобъемлющей жизни“”.
Эти слова философа Джованни Пико делла Мирандолы (1463 – 1494 гг.) в “”De dignitate hominis“” (“”О достоинстве человека“”), найдут отклик у многих искателей истины. В них выражается мысль о том, что в своей глубочайшей сущности человек автономен. Он способен взять свое развитие в собственные руки, определить и сформировать свою жизнь.
В человеке скрыт божественный принцип! Происходящее из Божественного порядка должно обладать характеристиками, совершенно отличными от тех, что подчинили человека законам самоутверждения и земного существования. Свобода быть самим собой, свобода действия, относятся, несомненно, к этим качествам.
Между началом итальянского Возрождения и мышлением середины двадцатого столетия лежат пять столетий европейской культуры. Экзистенциалисты пятидесятых годов – и среди них Жан-Поль Сартр, Луис Ортега и Альбер Камю – рассматривали феномен человека совершенно иначе. Жан-Поль Сартр мог признать достойным только человека, посвятившего себя чему-то. “”Вовлеченность“”(“”engagement“”) была важна для него: фактически, в самом подлинном смысле слова, являлась самой его сущностью. Альбер Камю находил, что человек начинает свое развитие лишь тогда, когда он, стоя лицом к лицу с абсурдом, может, тем не менее, продолжать упорно добиваться своего.
Можно ли работать с божественным принципом?
Оба вышеупомянутых философа, как и многие другие, отрицали метафизику. По их мнению, современному человеку ни к чему такие понятия, как “”трансцендентальное“” и “”божественное“”, поскольку с ними нельзя работать. Подлинный искатель истины не может разделить такой взгляд. Во-первых, потому, что он научился рассматривать арену жизни и смерти, держащую в плену человека, как вынужденный порядок, произошедший из универсальной жизни для того, чтобы поддержать человечество после его падения; во-вторых, потому, что существование божественной жизни подтверждается его собственным опытом, и, в-третьих, потому, что он обрел понимание того, что отрицание божественного есть болезнь, поражающая самою основу его существования и разрушающая ее.
Прими свою судьбу как лучшее из того, что есть
Экзистенциалистам, по-видимому, невозможно было представить себе присутствие в человеке божественного принципа, могущего соединиться с источником жизни. Немецкий политэкономист и социалист Карл Маркс (1818 – 1883 гг.) утверждал, что вместо того, чтобы быть целью производства, человек стал средством производства. Фридрих Ницше (1844 – 1900 гг.) хотел примирить человека с его судьбой. Европейская философия приняла его идею “”аmor fati“” (люби свою судьбу). Прими свою судьбу как наилучшее из того, что есть, как лучшее из того, что ты можешь получить. В результате напряженного внутреннего поиска Ницше осознал, что Бог Христианства – это мертвый бог, который низводит индивидуальные решения людей и богатую оттенками человеческую личность до уровня, присущего стадным животным.
Независимо от того, бог ли это церкви или высокий идеал какой-либо идеологии, каждый бог был мертвым для экзистенциалистов. Современный человек существует и заявляет о себе тем выбором, который делает сам.
До Второй мировой войны Сартр и Камю были влиятельными журналистами. Во время великого конфликта между державами Сотрудничества и Оси они входили в левое крыло движения сопротивления. После 1945 года они выступили перед общественностью со своими прежде непопулярными воззрениями. В пятидесятые годы у них появились многочисленные оппоненты. Церковь, государство и буржуазия выступили с резкой критикой их концепций и выводов, в той мере, в какой они могли их обозреть и понять. Даже среди экзистенциалистов они нашли серьезных противников, но в 60-е годы студенческое движение с энтузиазмом приняло их идеи. В те дни Сартр с его лозунгом “”engagement“” становится лидером начинавшего развиваться интеллектуализма.
Homo Universalis свергнут с престола экзистенциализмом
Отправной пункт экзистенциализма представляется диаметрально противоположным призыву Пико делла Мирандолы, смысл которого в том, что любой человек, верящий в свои возможности, может, используя унаследованные и приобретенные таланты, принять на себя ответственность за свое развитие, направленное к всеобъемлющей жизни.
Идеал Homo Universale (универсального человека) был перспективой, которая могла бы привлечь любого. Этим Пико делла Мирандола, в сущности, создал программу развития, ориентированную в будущее. С этой точки зрения, препятствий не было. Любой, воспринимающий эту идею с полной самоотдачей, получил бы все возможности для того, чтобы достичь свободы и испытать ее на опыте. Однако экзистенциалисты не допускали такой перспективы. Их идеал, по сути вовсе не являющийся таковым, представлял собой следующее: применить лучшие способности и сделать наилучший возможный выбор в соответствии с господствующими обстоятельствами. Это вполне соответствует современному мышлению. Однако результат оказывается противоположным внутренней свободе! Нарисованная картина, пожалуй, слишком несбыточна. Если говорить о свободе выбора, то наше время показывает, скорее, обратное.
Во времена раннего Ренессанса дело обстояло иначе. Многие следовали пути, обозначаемому как Достоинство Человека. За сравнительно короткий промежуток времени, вдохновленные идеями Мирандолы, увидели свет многочисленные произведения мыслителей, поэтов, писателей, архитекторов, художников и скульпторов. В течение примерно ста лет средневековая Европа превратилась в молодое и оживленное сообщество городов-государств.
До этого времени развитие культуры, науки и духовности было возможно почти исключительно в монастырях. Теперь начался бурный период, который смел эти ограничения. Новая, более легкая и гармоничная архитектура украсила молодые, полные жизни города. В общественных зданиях, дворцах и виллах можно было видеть скульптуры, картины и гобелены неизвестной дотоле красоты. Новая литература расцветала всюду, подобно цветам на лугу, и, благодаря искусству книгопечатания, вся Европа могла разделить ее богатство. Новая, духовная весна наступила, и первые цветы раскрылись в северной Италии.
Лейтмотив культурного развития звучал в то время по всей Европе. Переведенные с греческого и арабского древние герметические учения обрели новое выражение в той или иной форме. Таким образом, пробуждающийся народ Европы смог получить доступ к истокам творения. Слова Гермеса читали по всей Европе.
Джованни Пико делла Мирандола был всеобъемлющим гением. Кроме всего прочего, он пытался представить сопоставление всей мудрости, накопленной к тому времени, на международном форуме. В 1486 году он написал 99 тезисов и за свой счет пригласил в Рим знаменитейшие умы Европы для их обсуждения. Но эта инициатива была пресечена Папой.
Отрицание и подтасовка обновляющих идей
Историки культуры сообщают, что учения Гермеса, распространившиеся в эпоху Ренессанса и после нее, оказали огромное влияние на более поздние европейские духовные течения. Однако нигде они не были выражены во всей их чистоте и совершенстве. Их излагали всегда в измененном и искаженном виде, не останавливаясь перед прямой подтасовкой.
Каковы были причины этого? В лучшем случае, непонимание. Но многие искажения были преднамеренно внесены в своекорыстных интересах церковью и светской властью, приложившими все силы для того, чтобы трансформировать герметическую идею: “”Делай все, на что ты способен, и покорись правящему порядку. Свобода на небесах и вечное благословение выпадут тогда и на твою долю“”. Это не имеет ничего общего с подлинной герметической мыслью!
Неоднократно отдельные люди или небольшие группы пытались освободить герметические идеи от привнесенных искажений. Они хотели вернуться к отправному пункту, данному Мирандолой, работая зачастую в рамках церкви в надежде на ее обновление, но, когда это оказывалось невозможным, покидали этот могущественный институт, что нередко заканчивалось катастрофой.
Более или менее чистое герметическое учение красной нитью проходит через историю Европы. Первые трещины в этом развитии становятся заметными только в середине XIX столетия. Стало ясно, что невозможно работать с различными утопическими построениями. Европа познакомилась с “”Городом Бога“” Августина. У Томаса Мура была его “”Утопия“”, Кальвин видел спасение в основании города-государства Женевы, Иоганн Валентин Андреэ составил план своего “”Христианополиса“”, следуя за Кампанеллой с его “”Городом Солнца“”, а в своей работе “”Новая Атлантида“” Сэр Фрэнсис Бэкон изобразил идеальное общество. Другие основывали общины, чтобы отделиться от мира и иметь возможность идти своим собственным путем. Появлялись новые идеологи со своими новыми доктринами, и многие следовали за ними.
