Пентаграмма › Витгенштейн
В западноевропейской традиции отношения между философией и религией складывались непросто. После возникновения христианства философия долгое время была всего лишь служанкой теологии. Только с развитием в XVI столетии научного мышления началось Новое время, когда философия все больше отделялась от теологии. Но это вовсе не означало, что тема “Религия” полностью исчезла из философии – просто ее толкование довольно сильно изменилось.
Теперь главным вопросом было не религиозное откровение, а место религии во всеобъемлющей, целесообразной картине мира. Во времена раннего христианства и в средние века обе эти темы были еще тесно связаны между собой, причем откровение имело преимущество перед рассуждением. Но в Новое время они разделились, и ответы на религиозные и философские вопросы стали все более отличаться друг от друга.
В XVII столетии Блез Паскаль сформулировал ставшее широко известным различие между “Богом философов” – то есть понятием бога, которое они обсуждали – и понятием “бог личности”, каким он переживается в религии. Паскаль установил принципиальное различие между двумя этими понятиями: разум и религиозный опыт, то есть откровение, идут разными путями.
В последующих столетиях это различие стало еще больше. Многие философы уже не видели необходимости в своих размышлениях о мире оставлять место религиозным понятиям. Для одних это было естественным следствием современного естествознания, которое давало объяснения все большим явлениям, другие пользовались более спорным методом. Заявление Ницше “бог мертв” – известный пример этому.
Все это привело к тому, что религия, понятие бога и религиозный опыт в системной философии двадцатого столетия стали приобретать второстепенное значение.
Если смотреть с этой точки зрения, то вряд ли можно было ожидать, что тема “Религия” будет играть значительную роль в работе одного из известнейших философов прошлого столетия Людвига Витгенштейна. Ведь Витгенштейн был знаменит прежде всего своими работами в области формальной логики и философии языка. Среди логических позитивистов с их взглядами отрицания сверхъестественного и научно-материалистическими методами работы, а также в вопросах философии он считался близким по духу. В своих самых известных трудах “Логико-философский трактат” и “Философские исследования” Витгенштейн обсуждает – во всяком случае, на первый взгляд – исключительно проблемы, связанные с логикой, языком, познанием и математикой. Что же тогда можно сказать о Витгенштейне и религии?
Давайте коротко остановимся на его биографии. Людвиг Витгенштейн родился в 1889 году в Вене восьмым и последним ребенком Карла Витгенштейна и Леопольдины Кальмус. Карл Витгенштейн был одним из самых крупных и богатых промышленников в Австро-Венгерской монархии. В культурной жизни Вены Витгенштейны играли выдающуюся роль. И семья Витгенштейна, и семья матери Людвига вели свое происхождение от иудеев, но в XIX веке они ассимилировались и приняли христианство. Людвиг получил образование, соответствующее тому времени и его положению в обществе, и, разумеется, религиозное воспитание. Семья, особенно в юности Людвига, не была слишком набожной, и сам он достаточно рано отошел от официальной церкви.
Слово “официальный” в нашем подтексте является ключевым понятием. Потому что в течение всей своей долгой жизни Витгенштейн испытывал серьезные моральные обязательства и долго боролся за то, чем религия могла или должна быть. Бертран Рассел, с которым Витгенштейн перед Первой мировой войной учился в Кембридже, в своей автобиографии сообщает, что однажды вечером Витгенштейн зашел к нему и долго молча ходил взад и вперед по комнате. Когда все-таки Рассел спросил его, о чем же он размышляет: о логике или о своих грехах, Витгенштейн ответил: “О том и другом”. Испытания, пережитые во время войны, в которой он добровольно принимал участие простым солдатом, оказали на него очень большое влияние. Он читал “Мое маленькое Евангелие” Толстого. Позднее в беседе с Полем Энгельманом он сказал, что эта книга “спасла ему жизнь”. Когда после войны, в 1919 году, Рассел вновь встретился с ним, он описывает Витгентшетйна (в письме к Оттолине Морелль) как мистика, читающего Кьеркегора и Ангелиуса Силезского. И в дальнейшей жизни Витгенштейн много занимался религией, но никогда не связывал это с официальной церковью или с разработанной системой познания. Некоторые из его учеников обратились к католицизму, и хотя Витгенштейн с безусловным уважением относился к причинам, толкающим их на это, в беседе с одним своим другом он заметил, что “действительно не может переступить через себя и верить в те вещи, в которые веруют они”. Не догма, не исповедание, а практика, действие было для Витгенштейна сутью религии. И если рассматривать труды Витгенштейна с этих позиций, то мы увидим в них самую серьезную религиозно-этическую мотивацию, хотя фактически этика и религия в них крайне редко или почти никогда не называются.
На это указывает уже его первый большой труд “Tractatus Logico-Philosophicus” (“Логико-философский трактат”). Эта замечательная книга содержит огромное количество систематизированных по десять и пронумерованных тезисов. Полностью книга была закончена Витгенштейном во время Первой мировой войны. В ней обсуждаются основные положения логики, языка и мышления, раскрывается теория смысла, которая, в свою очередь, опирается опять же на теорию структуры действительности. Кроме того, в ней содержится общая характеристика того, благодаря чему высказывание становится осмысленным. Книга позволяет также признать, что во многих философских высказываниях – и по этике в том числе – мало смысла! Это касается и религии. В понятии Витгенштейна этика и религия – почти синонимы.
В письме к Людвигу Фиккеру от 1919 года Витгенштейн пишет, что суть трактата – этическая, и он полагает, что предмет этики в своем сочинении решил раз и навсегда. По его мнению, этическое относится к области того, “о чем нельзя говорить и о чем до сих пор было принято молчать”, как утверждается в последнем высказывании трактата.
Однако, в отличие от некоторых логических позитивистов, для Витгенштейна то, “о чем мы не можем говорить”, не было лишено ценности, совсем наоборот. Для него это относилось к действительно жизненным проблемам. “Если на все научные вопросы уже имеются ответы, то об этом еще ничего не сказано” – следует из высказывания в Трактате. Этим высказыванием Витгенштейн дает понять, что этико-религиозная область и область науки четко и принципиально отделены друг от друга.
Из записей Витгенштейна того времени следует вывод, что правильное содержание жизни является для него вопросом первостепенного значения. Речь идет о том, чтобы свою волю привести в гармонию с “волей Того, от которого мы все зависим”. Эта воля, божественная воля, проявляется в мире не каким-то определенным способом, а ставит “мир как таковой” перед человеком как этическую задачу. Только в этом, и не в каком-то ином состоянии мира или человека, Витгенштей видит истинную этико-религиозную ценность. Поэтому нам не дано говорить об этой ценности. В своей “Лекции по этике” он выражает это следующим образом: “Если бы всезнающее существо каждый факт, физический или психологический, а также все отношения между этими фактами познало и записало в книге, то результатом было бы полное описание мира, в котором не содержалось бы никакой этической оценки. Любой разговор о добре, смысле или боге – это злоупотребление языком”.
Лекцию по этике Витгенштейн прочел вскоре после возвращения в Кембридж в 1929 году. После Первой Мировой войны он закончил Трактат и считал, что дал исчерпывающий и точный ответ на вопросы. Тогда же он расстался с философией. Витгенштейн отказался от причитающейся ему части семейного имущества и окончил курсы подготовки учителей. Как говорил он сам, это была попытка “начать что-то стоящее в своей жизни”. Несколько лет он работал учителем в сельской местности в Австрии, но успехов не добился. Затем занимался проектированием и строительством авангардистского дома для своей сестры Маргариты Стоунборг в Вене. Под влиянием членов венского кружка и других философов и математиков он вернулся к философии. Витгенштейн обнаружил, что некоторые пункты Трактата получили неприемлемые добавления. Это означало, что ему следовало снова приниматься за дело. Его талант заключался именно в этом. И хотя Витгенштейн всегда питал антипатию к академической жизни, ему стало ясно: его задача – развивать этот свой талант. И стало очевидно, что именно практическая жизнь была для Витгенштейна тем, чем можно и нужно мерить моральное содержание убеждений. Мерой является не то, что человек говорит, а то, что он делает.
Описание развития философского мировоззрения Витгенштейна после его возвращения в философию в двадцатые годы и до его смерти в 1951 году увело бы слишком далеко. Да этого и не требуется для того, чтобы понять, какое место в нем занимают этика и религия. Ведь с этой точки зрения изменилось немногое. Много изменений претерпели его идеи о значении, об отношении между языком и логикой, о роли мышления и способе, которым возникает и может быть оправдано сознание. Эти новые идеи являются существенным вкладом в современную философию, но его этико-религиозные взгляды не изменились. Витгенштейн твердо придерживался своего убеждения, что эти аспекты бытия недоступны влиянию науки и философии. Например, религиозные убеждения не могут быть правильно оценены через исторические факты. Любую попытку сделать это Витгенштейн находит “смешной”. Способ, с помощью которого наука приближается к миру и исследует его, остается оторванным от связей с миром, который можно назвать истинно религиозным. Религиозность – это вопрос образа жизни и способ видения бытия, который пронизывает все, и дела человеческие тоже. Но религиозное убеждение для Витгенштейна – это дело не здравого смысла, а страстей: особого рода восприятие, основанное на страстях господних, позволяющее особым образом рассматривать себя самого и мир и придавать смысл познанному.
Это также означает, что для форм, обрядовых практик, религиозных книг, жестких установок и тому подобных вещей места нет. В лучшем случае это формальности. В худшем случае они оказывают мнимую поддержку и отвлекают от того, что происходит на самом деле. Религия не может существовать оторванной от жизни. Она касается всего – любого аспекта, любого действия, любой мысли и любого чувства. В своей первой Лекции по религиозной убежденности в 1938 году Витгенштейн говорит: “Религиозная убежденность доказывается не аргументацией или призывами к тому, что обычно оправдывает убежденность, а фактом, что в жизни человека она определяет все”.
Таким образом, Витгенштейн отводит религии определенное место. Пусть не рядом с наукой – как конкурирующей связи с действительностью, как альтернативному объяснению мира и человека – но как способу, каким мы можем видеть вещи, как чему-то, что определяет наши действия и придает им смысл. Для Витгенштейна смысл находится не в чем-то, что находится в мире, ибо “бог проявляется не в мире”, как он уже писал в Трактате. Но смысл – это и не то, что находится вовне, не то, что проявляется где-то в другом месте или в другое время. Что касается этого мира, в котором мы находимся фактически случайно, то здесь мы должны реализовать наше содержание жизни. Это тот же самый мир, который объясняют ученые, в котором мы живем и который приобретает смысл благодаря правильному этико-религиозному поведению. В длительном развитии мысли о роли религии в философии Людвиг Витгенштейн занимает особое место. И не столько благодаря своим взглядам на содержание религиозных убеждений, – ведь личностному, недогматичному и всеобъемлющему еще до него придавалось большое значение. Примером этого может служить Сёрен Кьеркегор, на которого Витгенштейн часто ссылается в своих примечаниях. Вклад Витгенштейна заключается прежде всего в том, что он заново определил место, которое занимает религия, ее отношение к науке и повседневным мыслям и опосредованно связал со своей точкой зрения о языке, логике и познании. Сам он полагал, что к подобным вопросам в современной европейской культуре проявляется мало интереса. Но неослабевающее внимание к его трудам звучит более оптимистично.
